Под стоны и крики

[Blue Beast]

Я вспомнил к чему это было!
Афигеть... оно выпало наверное от того что мне так и не удалось поиграть за него.
А теперь вот попросили дать еще что нибудь почитать и наткнулся.
Тха.
Давно это было, три года назад. А я то думал чего меня так хорошо на рисунки Итачи автора Лили торкает. А я с ним так и не разошелся.
критиков попрошу молчать в платочек. С тем первым и главным Азазелем этот ничего общего не имеет. Имя просто это.
Вот же... И чего она так форум и не открыла. Ну да ладно. Я свое и так схватить успел.
И да так как всегда ошибки. Я Ленивая Задница

Азазель

О демоне сложить сказанье сложно. А если удалось тебе, то не будет в нем ни радости, ни счастья, ни милосердия, ни доброты, ведь демон – зло. Ему нет прощенья. Бездушное и яростное существо. Нет в нем ни совести, ни нежности. Лишь хитрость и крови жажда. Пороки вытесняют душу, а сердце заставляет биться ярость от приближающейся смерти. Ведь смысл существованья зверя без чувств, морали и тепла в порабощении желаний, пороков празднике, убийстве красоты, надежды пораженье, услады тела своего и оскверненье жизни… Вот в чем их суть, в крови их и в плоти!
Родился он давно. Возможно даже раньше, чем того хотел. Однако тогда мало что зависело от его приходи, тогда одному Высшему надело наблюдать за ростом скомканных людских пороков, а по-другому тронов. И он сотворил. Это странно и абсурдно, но демоны для своей выгоды способны и созидать. И вот он создал существо, крата, демона подобного себе пусть и более слабого, но разумного. Высшему понравилось, даже слишком. Азазель был первым его творением и сразу же стал любимчиком. Мальчик был прекрасен, настолько неотразим что никто не мог пройти мимо не засмотревшись на него. Неудивительно, ведь создан он был из прелюбодеяния человеческого, гордыни, жадности, властолюбия, но в настолько изящном и утонченном их проявлении, что невозможно было не определить что грехи, которые обманывают глаз при виде его тела и лица, были самыми жуткими. Азазель уже тогда умел возбуждать окружающих одним прикосновением, играть с судьбами живых. Ему нравилось это. Десять лет его взросления пролетели незаметно, а это хобби занимало его с каждым годом все больше и больше. Он был мастером интриг и самым желанным гостем во многих домах. Разгульная жизнь… Это было ему по нраву. Хотя демон никогда не мог отказать себе в удовольствии изучать науки, познавать мир, себя, тренироваться и учится новыми способами отнимать жизнь. Желание быть первым всегда теплилось в его груди голодным огнем поэтому, чем бы он ни начинал заниматься, предпочитал заканчивать это дело на высшем уровне. Гордость того требовала. А потому спустя несколько десятков лет почти никто не мог сравниться с ним в фехтовании и танце. И никто никогда не мог сравниться с ним в игре на скрипке. Если Азазель умел держать себя на людях как обычный смертный и никто никогда не испытывал к нему явного страха или отвращения, если он сам того не хотел, то когда он брал в руки этот инструмент… Музыка была дьявольской. Любая скрипка кричала от боли, стонала в оргазме, смеялась, разбрызгивая кровь, утопала в мягкости темноты, гипнотизировала обманной ядовитой нежностью. Многие сходили и сходят с ума от тех звуков, которые издает инструмент в его пальцах. Это особенно привлекало многих знатных кратов и не было ни одного пиршества, ни одного бала, ни одного собрания, куда бы не был приглашен Азазель. Однако все было не так просто в его жизни. Однажды демон попал на бал, где как всегда делал все, что душе вздумается в рамках своего характера…
«Огромный белый зал. Дорогой узорчатый паркет. Колонны из слоновой кости. Приятная роскошь. Темнота. Современный оркестр. Музыка необъяснима прекрасна. Под нее хотелось скользить в вальсе и резко закрутить кого-нибудь в безумном движении тела. Но он не хотел разрываться. Он просто выхватил первую жертву из толпы и утянул ее в странный ни на что не похожий танец, который был интересен, но и заставлял раба повиноваться без всякой задней мысли, ведь если не двигаться за демоном ты просто упадешь, потеряешься в толпе разномастных живых существ.
Слишком медленно для человека. Не чувствует ритма. Красива, но не пластична. Не интересно…
Он раскрывает руки и девушку поглощает толпа увлеченная танцем.
Ему тут не нравилось. Музыка была прекрасной. И все… Танцевать в одиночестве ему не хотелось. А ошибаться раз за разом было не к лицу.
Но тут он увидел ее… Или его… Раб или рабыня… Глаза горели бешенством. Скорее всего он. Девушка не может быть настолько высока и не сутулится. Конечно, это не было закономерностью, но Азазель еще ни разу не видел, чтобы высокие рабыни так яростно стреляли во всех взглядом… Взглядом, в котором не было обычного непокорства. Была чистая искренняя ярость. Это было прекрасно. Он завораживал. А движения…
Хозяин поиздевался над ним всласть. Черный корсет, едва прикрывающая колени пышная юбка, отсутствие всякой обуви, белоснежные волосы непослушными локонами падают на эти яростные зеленые глаза. Парень был высок, строен, красив и очень похож на девушку из-за корсета, затянутого так, что у него появилась совсем не мужская талия. Смотреть на него было одно удовольствие. Но время пришло… Пора играть.
Тут в музыке появился четкий энергичный ритм. А он уже сжимает эти тонкие сильные пальцы. Уже притягивает его к себе. Уже ловит его дыхание. И двигается в такт. Играет. Ухмыляется. Наслаждается. А раб… Не сопротивляется. Танцует. Мягко плавно с внутренним чувством ритма. В глазах ярость, но ему нравится и потому он не сопротивляется. Только вот ухмыляется как то странно. А потом его руки скользят по пояснице вниз… По пояснице демона. Вот она какая ярость. Как же ему нравилась эта игра…
И вот уже нет ничего. Только музыка и эти безумные четкие движения, полные похоти и взаимного бешенства. Быстрый поворот, и вот он ягодицами, будто издеваясь, прижимается к паху, изгибается и в то же мгновение разворачивается и пальцами скользит по волосам. Дергает за них. Дышит в губы, чтобы через секунду быть уже прижатым к стене. Мгновение. Все замерло. А когда музыка вновь заиграла, он чувствовал телом сквозь черный шелк рубашки грубый корсет, а ниже бедра, прижимающиеся к его собственным. И ни секунды больше на отдых. Поступательные манящие движения, развороты, несколько шагов… И вот музыка стихла, а они замерли в сантиметре друг от друга, не касаясь, лишь чувствуя дыхание.
Ни слова. Ни звука. Он просто утащил его из главного зала в туалет, а там уже не церемонился, запуская пальцы под пышную и абсолютно неуместную юбку. Раб был пластичен но не было в нем и сотой того что определяет женщину. Он был другой и абсолютно желанный. Он уже давно не ощущал такого дикого влечения. Все сопротивляются или поддаются соблазну. А этот бесился и просто ждал продолжения. Его глаза говорили за себя. Он не сдастся. Выберется. Пока просто не пришло время. Говорить с ним сейчас было непозволительной роскошью. А эти губы так и манят…
- Какого черта???!!! – тусклый голос. Отвратительный. Неуместный, - Убери руки от моего раба!
А в ответ только скучающий и злой взгляд и не более… Его же больше интересует гладкая кожа паха человека...
- Как хозяин этого места я требую исполнения моей просьбы! – визгливо пропищал демон. Омерзительно.
- Ты мне мешаешь, - он выпустил жертву. Это было невыносимо чувствовать его сладкий запах и отвлечься.
- Да как ты смеешь?! – яростно возопил демон и по его телу прошелся электрический разряд.
Он встретил боль. Вынести можно было и не такое. А знание… Знание было приятным. Такое ничтожество недостойно дара стихии и такого раба недостойно.
Крат пятился назад, не понимая, почему многовольтные молнии не помогают. А он уже приблизился, уже коснулся его. Потянулся к его губам, оскалил абсолютно белоснежные зубы и свернул ему шею. А потом оторвал голову. А потом пробовал кровь на вкус. Наслаждался… Руки его заскользили по плечам раба, а губы сомкнулись на шее чуть ниже уха. .Шестиконечная звезда была неповторима…»
Азазель нашел того чего хотел – приключений на свою пятую точку, по которой страдала большая половина «высшего общества». Никто не остается безнаказанным за убийство своих сородичей, даже любимчики…
«- Снимай рубашку, - голоса будто не существует, потому что он вездесущ. Высший… Его создатель. Страх был. Это было так странно. Интересно.
Темная ткань упала на пол. Бесполезно спорить. Его не убьют, но накажут. Лучше действовать по правилам создателя.
- Играй, Азазель, покуда я не прикажу остановиться. Если ты замрешь раньше – умрешь, - тихо фыркнуть. Замереть, так как он близко. Мысли не скрылись, - Не глупи, крат. У тебя не хватит сил для того чтоб управится с моими способностями…
- Что будет, если я вас скопирую? – тихо уверенно. Любопытство выдавало себя моментально.
- Ты умрешь в муках, - взгляд пустой, но недовольный. Его смерти не хотели, - Играй!
Он взревел внутри. Он ненавидел делиться этой музыкой. Она выливала его душу. И было в ней что-то неправильное. Душа демона не должна так звучать, но она звучала, а никто кроме него не замечал…
Зал заполонили дьявольские трели, хватающие в свои тиски все, что может слышать.
- Аааааааагрх… - стон был громким. В глазах потемнело от боли, но он не остановился. Высший терзал его спину четкими острыми прикосновениями. Он резал и жег его нежную, бархатную кожу. Уродовал ее вздутыми сочащимися кровью ранами. Он терял сознание от боли, пальцы немели от потери крови, голова кружилась, но он не останавливался. Не хотелось доставить мучителю удовольствия лицезреть себя в бездыханном состоянии. Одежда его намокла. Алая жидкость стекала по бедрам на пол. Руки Высшего были безжалостными…»
Азазель был неповторим. Он выдержал муку. А все ради чего? Ради этого треклятого раба! Тогда демон впервые усомнился в разумности своих действий и это было не случайно. Ведь он не сожалел о своем поступке и мог бы вытерпеть и не такое…
«Главное чтобы никто не видел его таким. Главное чтобы никто не смел приблизится к нему сейчас. Слабость слишком сильна, но он дошел. Дверь поддается нехотя. Гостиная, лестница, спальня… Ни один раб не вышел навстречу. Слишком поздно. Спят. А он их не зовет. Это хорошо. Слабость сейчас даже на его лице написана. Спина горит, а глаза закрываются…
Пол неожиданно стал ближе но упасть ему не дали сильные теплые руки. Тот самый раб…
- Что ты забыл в моих покоях?! – попробовать разозлится. Невольно усмехнуться и опершись о его руку буквально обвиться своей вокруг его шеи, чтобы не упасть.
- Вообще-то здесь моя комната, - дерзко, но правдиво. Сил ругаться нет.
- В душ… - начал было демон, но потом понял, что его уже раздевают и затаскивают в ванну. Холодная вода острыми иглами вгрызается в спину. Сильные и гибкие пальцы скользят по спине без особо энтузиазма и аккуратности. Демон зашипел.
- Что это? – резко спрашивает парень, намекая на то, что изображено на его спине.
- Твоя цена, - холодно процедил он. Тха! Будто ему есть какое-то дело до того, кто теперь считается его хозяином! Однако пальцы замирают. Секунда, две. И снова прикосновения, но какие-то неуверенно мягкие, несоизмеримо приятные.»
После этой ночи Азазель почти не видел своего нового раба. Он к нему не прикасался и вообще около двух недель почти не вставал с кровати. Боль в спине была адской и не проходила. Приходилось по крупицам восстанавливать силы. Когда Азазель впервые подошел к зеркалу чтобы посмотреть на то, что стало с его телом, в нем родилось новое черное чувство. Спина была изуродована огромной шестиконечной звездой, которая до сих пор сочилась кровью и гноилась. Эта ирония… Высший… Ненависть, вспыхнувшая в груди Азазеля, была неописуемо яркой. Эта четкая ирония заставляла выть на все что попадается на глаза. Его заклеймили собственным знаком. Он сам стал своим же рабом. По сути это не меняло положения вещей, он остался верен себе, но бешенство от того, что кто-то посмел сделать с ним что-либо подобное не проходило. А все из-за этого мальчишки. Дарел… Так звали его нового раба. Азазель не мог его видеть и слышать или просто хотел так думать, потому что почти не видел и не слышал его. Остальные рабы приметив, что настроение хозяина при виде новенького меняется в худшую сторону, отправили его на кухню, где он и работал. Демон с каждым днем все больше убеждался в том, что зря вообще боролся за этого парня. В нем не было видимого смысла… Однако когда Дарел приносил к его постели еду и Азазель ловил на себе взволнованный взгляд с явными искрами сомнения, он терялся. Где-то в глубине зеленых глаз парня еще таилось четкое желание освободится во что бы то ни стало, но было ощущение, что он хочет чего-то еще.
«Он медленно шел по теплым деревянным доскам своего дома, находящимся на улице во внутреннем садике, но под крышей главного здания. Эдакий большой балкон. Небо изливалось на землю тяжелым теплым дождем. Спину от этого саднило еще больше. Пошла третья неделя с приобретения рисунка… А боль не утихала. Магия Высшего…Он замер. Опустился на теплые доски и стал наблюдать за движением капель в воздухе, на листах, лепестках, в траве. Тут кто-то коснулся его плеч теплыми ладонями. Ощущение было потрясающим, но оно заставило вздрогнуть и побудило желание обернуться, но приятный голос не дал.
- Это я, - этих «я» у него в доме было шестеро, но только у одного был такой голос. Он замер и просто наслаждался. Руки Дарела были сильными и бережными. От этого из груди поднимался смех. Он демон. Ему не должны нравиться подобные прикосновения, но он не хотел развернуться и прекратить это. Он поддавался. Через несколько минут глаза сами собой закрылись, а тело нежилось в теплом наслаждении от таких прикосновений. Он не заметил когда стал как кот подаваться на каждую ласку со стороны раба, не заметил как ситуация выходила из под его власти. А ему и не хотелось. Дарелу он хотел позволять это. Возможно раб это чувствовал, возможно нет, но он не останавливался до тех пор когда руки его не устали. К тому времени по его телу разлилась приятная усталость и даже сидеть не хотелось. И он упал на спину, но привычной боли не почувствовал. Разогретая кожа съела любой ее признак. Конечно, не на долго, но хотя бы сейчас… Зеленые глаза были прекрасны и испугали его. В них горел огонь. Очень опасный и непонятный ему огонь. Он манил, завораживал и видимо полностью захватил разум Дарела, который и не собирался сопротивляться. Он наклонился. Прикоснулся… Как же сладки были его губы в тот момент, как неудержимо яростен был его порыв, как ласково и нежно он дарил этот огонь. В нем была похоть, в нем было желание, в нем было влечение, но было еще что-то, что сделало из этого прикосновения сладкую ни с чем несравнимую муку, которая уничтожала сущностью демона. Поцелуй был длинным, жадным, нежным… А инициатором был вовсе не он, а этот раб, подобного которому он в жизни не видел. И тогда осознание обожгло разум…
Он быстро сел и невольно разорвал тем самым поцелуй. В кровавых глазах поселился искренний страх, а в зеленых тогда отражалось манящее торжество. Он испугался. Это все было ненормально. Демоны не чувствуют подобного…»
Тогда Азазель понял суть поговорки «первый блин комом». Что такого сотворил Высший при его создании, что у него в груди сумело зародится чувство, которое путало мысли и сжигало сердце?! Демон свихнулся… Он желал видеть Дарела, чувствовать его близость постоянно… Ему стало противно от мысли что парень будет прикасаться к кому то кроме него. Ему не хотелось целовать никого кроме этого треклятого раба! Теперь уже демон в попытке справится с собой пытался избегать его общества, но тщетно. Для того чтобы выйти из дома он был еще слаб, а потому не пересекаться с Дарелом было невозможно.
«Он желал пройтись. Возможно побыть немного на улице. Рука уже касается двери, но внезапно она открывается, а на пороге он… Сердце ухает вниз с безумной скоростью. А он не ждет приглашения, завозит его обед внутрь… Нужно хотя бы ударить его за такое поведение, но сил даже пошевелится нет. А на нем белый полупрозрачный шелк рубашки и легких брюк, которые не скрывают прекрасную фигуру. Он поворачивается. И опять эти зеленые дерзкие глаза.
Все! Достал!
Он резко притянул его к себе.
- Пора бы тебя научить как стоит себя вести в присутствии своего хозяина, - в глазах бесы, в груди огонь. А желание отыметь его прямо здесь все растет и растет подгоняемое его горячим дыханием.
- А я то думал, когда ты уже со мной об этом заговоришь, - а раб ухмыляется. Ни капли страха, ни капли ненависти. Только взаимно растущее возбуждение и наслаждение. Как же он был прекрасен. Пальцы смыкаются на его шее в порыве ярости, которой не было и он замирает. Нет желания заставить его страдать за свои слова, есть желание придушить в объятиях. Но самое страшное что он желал взаимного наслаждения, ему хотелось дарить все то что он чувствовал… Прежний эгоизм канул в пропасть.
А пальцы как тогда скользят по его пояснице и бедра вновь двигаются в такт беззвучной музыке. Он слышит биение его сердца. Чувствует его дыхание. И улыбается пьянея от этого состояния. И хочется вновь и вновь едва касаться его губ, мучить острыми клыками нежную кожу.
Руки мигом стягивают одежду. А движение не прекращается… Ритма нет и он есть. Нет ничего вокруг, но есть… Нет разума, есть огонь. И губы уже скользят по его торсу вниз. Пальцы разрывают одежду и тут приходит наслаждение. Губы смыкаются на члене раба. Его вкус, запах, тепло… Довести его до оргазма. Добиться чтобы это чертовски сексуальное тело изгибалось под его пальцами. Это был пик удовольствия. Ему еще никогда не хотелось делать для кого бы то ни было что-то подобное. Но для него… Пусть умрет от удовольствия. Пусть сгорит от возбуждения. Пусть станет зависимым от него полностью. Пусть этот взгляд мечтающей о свободе сменится на что-то другое. Теперь он точно знал, что не отпустит его… Особенно когда он так сладко стонет от безумного удовлетворения. Он ждал этого явно очень давно.
Мгновение забвения. И вот не он толкает жертву на кровать, а его самого кружат в диком танце, гипнотизируя безумным взглядом. И в этот момент сердце отказывается биться, ведь приходит осознание, что он больше не принадлежит себе, что собственный раб поработил его одним только своим взаимным желанием. Не было больше во взгляде тайной мечты освободится. Дарел мечтал быть рядом. И раб ничего не боялся…
Его толкнули на кровать. С ним играли. Дарел чертовски похотливо изгибался, невыносимо прекрасно улыбался, неисправимо жадно и нежно целовал его. Обхватить его, притянуть к себе и развернувшись вжать в кровать, чтобы резко войти в него. Рабу больно. А по его телу растекается расплавленным металлом ни с чем несравнимое удовольствие. Он вгрызается в его шею, щекочет кожу дыханием. Он думал что ему будет приятно видеть в этих зеленых глазах боль, когда он впервые его увидел. Однако сейчас он желал только чтобы ему стало легче. Это было ненормально. Он не должен был этого ощущать. Не должен был вообще думать о чьем-нибудь благополучии. Но он ждал. И ждал покуда не почувствовал требовательные объятия и огненные поцелуи. И он забылся в экстазе. Впервые в своей жизни забылся до такой степени что не чувствовал ничего кроме существа Дарела…
- Тебе не стоило так… - пальцы скользят по огромному шраму на спине, а он разве, что не мурлыкает от наслаждения. Так тепло ему еще никогда не было.
- Стоило, - развернуться, обхватить его пальцы и целовать запястье, купаясь в малахитовом бархате глаз, - Я бы вытерпел ради тебя и не такое.
- Но почему? – в глазах раба ярость и недоверие. Он не хочет быть обманутым?! Это просто… Просто прелестно.
- Я люблю тебя, - от этих слов сущность ревет, а сердце замирает. И это прекрасно. Ему это нравится. Ему нравятся эти белоснежные волосы, шокированный взгляд, нежные губы. Пусть он всегда будет рядом. Пусть посчитает себя хозяином демона. Ему это нравится. Он счастлив и ему на все плевать…»
Азазель и вправду влюбился. Он ощутил нечто, что недоступно демонам. Он сам стал ошибкой Высшего. Но ему было все равно. Это чувство было самым сильным что он когда либо испытывал и он не мог с ним бороться. Его внимательность притупилась, хитрость пропала. Он выздоравливал. А с тех пор как признался Дарелу в своих чувствах никогда с ним не расставался. Не мог. Ему даже не нужно было его касаться, достаточно было ощущать его рядом чтобы сердце пело. Да и Дарел не мог долго без демона. Это и было их главной ошибкой. Слишком подозрительно было видеть демона погрязшего в похоти и власти в присутствии лишь одной игрушки, танцующего лишь с одним рабом, не желающего устраивать безумные оргии и окончательно отказавшегося играть на скрипке, вгоняющей всех в экстаз. Его создателю это быстро перестало нравиться. В нем проснулась дикая черная ревность. И он уничтожил все. Высший пришел в дом крата.
«Ярость. Ненависть. Боль.
- Не смей трогать его, - он готов умереть за любимого. Даже эта мысль приносит удовольствие, - Тебе все равно не понять…
Из груди течет кровь. Клинок насквозь пронзил его тело, но Дарел за его спиной цел и это прекрасно. Он так смешно злится. Желает ударить или вовсе придушить его за такой поступок. Но что демону - царапина, человеку - смерть и они оба это понимают.
- Я и не должен ничего понимать, Азазель. Ты моя ошибка. То что ты чувствуешь существует лишь потому, что я оплошал. Ты мой, Азазель. И я не позволю этому ничтожеству испортить тебя, - и Высший делает движение. Он не успел. Не заметил. Дарел за спиной падает. Что-то подсказывает не смотреть назад, но он не может. У любимого нет головы, только лужа крови на полу которая расползается со страшной скоростью. Боль охватила все его существо. Дышать не хотелось. Все закончилось… Не сберег.
Демон ринулся на Высшего, желая либо убить его либо умереть, а потому не оставляя ему выбора. Заставляя защищаться. Заставляя использовать силу.»
Копирование силы, вот какой способностью обладал Азазель. Она проявлялась как инстинкт самосохранения. Он копировал любую силу, которая угрожала его жизни. И тогда он сделал то же самое…
Высший ожидал его смерти, но демон выжил. Он оказался сильнее, чем они оба думали или просто удачливее. Однако память его стерлась. Остались рефлексы, умения, но он абсолютно ничего не помнил о своей прошлой жизни. Это вызвало дикую радость у Высшего, и он отпустил его. А Азазель… Он взял себе второе имя, не зная себя прежнего, он не мог называться как раньше, и вернулся к своей обыденной разгульной жизни, меняя рабов и развлечения как перчатки. Только вот жуткая боль в груди не исчезла и привычка любить осталась.

@темы: Свое, Ролевые игры